Неточные совпадения
Даю только еще один совет,
с большою
пользою испытанный мною на себе, даю его тем охотникам, горячность которых не
проходит с годами: как скоро поле началось неудачно, то есть сряду дано пять, шесть и более промахов на близком расстоянии и охотник чувствует, что разгорячился, — отозвать собаку, перестать стрелять и по крайней мере на полчаса присесть, прилечь и отдохнуть.
— Дело в том-с, Дмитрий Петрович, что какая же
польза от этого материнского сиденья? По-моему, в тысячу раз лучше, если над этим ребенком сядет не мать
с своею сантиментальною нежностью, а простая, опытная сиделка, умеющая
ходить за больными.
— Я не знаю, как у других едят и чье едят мужики — свое или наше, — возразил Павел, — но знаю только, что все эти люди работают на
пользу вашу и мою, а потому вот в чем дело: вы были так милостивы ко мне, что подарили мне пятьсот рублей; я желаю, чтобы двести пятьдесят рублей были употреблены на улучшение пищи в нынешнем году, а остальные двести пятьдесят — в следующем, а потом уж я из своих трудов буду высылать каждый год по двести пятидесяти рублей, — иначе я
с ума
сойду от мысли, что человек, работавший на меня — как лошадь, — целый день, не имеет возможности съесть куска говядины, и потому прошу вас завтрашний же день велеть купить говядины для всех.
— Ан Осип-то Иваныч жаднее всякого жадного вышел,
ходит около прикормки да посматривает:"Не трог, говорит, другие сперва потеребят, а я увижу, что на
пользу, тогда уже заодно подплыву, да вместе
с прикормкой всех разом и заглону!"И так этот грек его теперь ненавидит, так ненавидит!
— А для народа я еще могу принести
пользу как свидетель преступления… Вот, поглядите на меня… мне двадцать восемь лет, но — помираю! А десять лет назад я без натуги поднимал на плечи по двенадцати пудов, — ничего!
С таким здоровьем, думал я, лет семьдесят
пройду, не спотыкнусь. А прожил десять — больше не могу. Обокрали меня хозяева, сорок лет жизни ограбили, сорок лет!
— Как же-с, они
ходят, но только все без
пользы без всякой.
Не
прошло и десяти лет, а уж Франция заняла"надлежащее"место в"советах"европейских держав и вместе
с прочими демонстрирует, в водах Эгейского моря, в
пользу Греции 43.
К объяснению всего этого
ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные в свою
пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы в Петербурге в одной торговой компании, в которой князь был распорядителем и в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба
с домом генеральши, и ту как-то различно понимали: кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее
с князем, чем мать, и что, когда он приезжал, они, отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись в кабинете — и так далее…
После всех пришел дальний родственник (в роде внучатного племянника) и объявил, что он все лето
ходил с бабами в лес по ягоды и этим способом успел проследить два важные потрясения. За это он, сверх жалованья, получил сдельно 99 р. 3 к., да черники продал в Рамбове на 3 руб. 87 коп. Да, сверх того, общество поощрения художеств обещало устроить в его
пользу подписку.
«Собираться стадами в 400 тысяч человек,
ходить без отдыха день и ночь, ни о чем не думая, ничего не изучая, ничему не учась, ничего не читая, никому не принося
пользы, валяясь в нечистотах, ночуя в грязи, живя как скот, в постоянном одурении, грабя города, сжигая деревни, разоряя народы, потом, встречаясь
с такими же скоплениями человеческого мяса, наброситься на него, пролить реки крови, устлать поля размозженными, смешанными
с грязью и кровяной землей телами, лишиться рук, ног,
с размозженной головой и без всякой
пользы для кого бы то ни было издохнуть где-нибудь на меже, в то время как ваши старики родители, ваша жена и ваши дети умирают
с голоду — это называется не впадать в самый грубый материализм.
Я был мрачен и утомлен; устав
ходить по еще почти пустым улицам, я отправился переодеться в гостиницу. Кук ушел. На столе оставил записку, в которой перечислял места, достойные посещения этим вечером, указав, что я смогу разыскать его за тем же столом у памятника. Мне оставался час, и я употребил время
с пользой, написав коротко Филатру о происшествиях в Гель-Гью. Затем я вышел и, опустив письмо в ящик, был к семи, после заката солнца, у Биче Сениэль.
Он и сам бы
сходил — погода ни в каком случае не могла быть ему помехой, — но пожалел времени; без всякого сомнения, плохой его работник не мог провести день
с тою
пользою для дома, как сам хозяин.
Дудукин. Да и думать-то об одном и том же что хорошего!
Пользы никакой не будет, ничего не придумаете, а
с ума
сойти можно.
Всяк отец в дому своем владыка:
Мужи пашут, жены шьют одежду;
А умрет глава всех домочадцев,
Дети всем добром сообща владеют,
Выбрав старшину себе из рода,
Чтоб
ходил, для
пользы их, на сеймы.
Где
с ним кметы, лехи и владыки.
Но, откинув в сторону все тонкие рассуждения о недостатках и слабостях почившего брата, нельзя не сознаться, что,
проходя обширное, многозначительное поприще службы в самых трудных обстоятельствах государства, начав
с Морского кадетского корпуса, где Шишков был при Екатерине учителем, дойдя до высокого места государственного секретаря,
с которого он двигал духом России писанными им манифестами в 1812 году, — Шишков имел одну цель: общую
пользу; но и для достижения этой святой цели никаких уступок он не делал.
Лизавета Ивановна. Мне, право, вас жалко, Андрей Титыч!
Ходите к нам почаще. Вы моего отца знаете, он образованный человек, он вам может много
пользы принести, да и я,
с своей стороны, постараюсь, что могу.
И вздумалось Василью Петровичу в мыльные ряды
сходить, они же рядом почти: «Товар посмотрю, — думает он, —
с кем-нибудь из мыльников потолкую, может статься, на
пользу себе узнаю что-нибудь».
Пройдет десять лет, — я буду видеть долг в том, чтоб не ссориться
с женою, чтоб пожертвовать десять рублей на народную библиотеку или отказаться от третьего блюда в
пользу голодающих.
Александра Михайловна возвращалась домой. В голове шумело, и в этом шуме подплывали к сознанию уже знакомые ей уродливые, самое ее пугавшие мысли. Может быть, потому, что молодой человек,
с которым ушла девушка, был красив, и в Александре Михайловне проснулась женщина, но на душе было грустно и одиноко. И она думала:
проходит ее молодость, гибнет напрасно красота. Кому
польза, что она идет честным путем?…
В описанном мною положении
прошел целый год и другой, Пекторалис все беднял и платил деньги, а Сафроныч все пьянствовал — и совсем, наконец, спился
с круга и бродяжил по улицам. Таким образом, дело это обоим претендентам было не в
пользу, но был некто, распоряжавшийся этою операцией умнее. Это была жена Сафроныча, такая же, как и ее муж, простоплетная баба, Марья Матвеевна, у которой было, впрочем, то счастливое перед мужем преимущество, что она сообразила...
Веселая, беззаботная, страстная к утехам жизни, она должна была
пройти через тяжкую школу испытаний и
прошла ее
с пользою.
«И вот наконец, — говорил он сам
с собою, — позор девушки, по моей милости,
ходит из уст в уста; о нем звонит уж в набат этот мерзавец! Верно, проговорилась подруга! Где ж уверенность спасти ее вовремя от стрел молвы? Где ж благородство,
польза жертвы? Одно мне осталось — броситься к ногам великого князя, признаться ему во всем и молить его быть моим спасителем и благодетелем. Скорее и сейчас же. Он намекал мне так благосклонно о невесте, он будет моим сватом».
Так шли годы.
Прошло ни много, ни мало — десять лет. Краузе заболел и не мог вставать
с постели. Петр Ананьев ухаживал за ним, а, между тем, стоял за него, самостоятельно пользовал приходивших больных, которые, видя
пользу, не очень сожалели о старике и потому совершенно забыли о нем. Новый знахарь окончательно заменил старого у пациентов последнего, а новые больные не знали его.
Одновременно
с делом Левенвольдта шло дело о заговоре бывшего австрийского посла при русском дворе маркиза Ботта д’Адорна и Лопухиных против императрицы Елизаветы Петровны в
пользу младенца Иоанна. Концом процесса было присуждение Лопухиных: Степана, Наталью и Ивана бить кнутом, вырезать языки,
сослать в Сибирь и все имущество конфисковать.
Они могут
ходить и обращаться, удовлетворяя своему назначению без вреда кому бы то ни было, и даже
с пользой, до тех пор, пока не возникнет вопрос о том, чем они обеспечены.